Aftermath of attack on Pakistani military college near Afghan border
Практически одновременные теракты произошли в Индии и Пакистане; в обоих случаях удары были нанесены по чувствительным объектам в столицах. В Индии, в Дели, 10 ноября взорвался автомобиль, припаркованный у Красного форта – резиденции бывших мусульманских правителей Индии – Великих Моголов, завоевавших ее в XVI веке.
Сейчас форт - не только памятник старины, но и политический символ независимости; над Красным фортом в 1947 году был поднят национальный флаг. Итог теракта – 13 погибших и около 20-ти раненых. Шесть арестованных, в том числе трио врачей из проблемного региона Джамму и Кашмир, опознанные по камерам наблюдения как связанные с взорвавшимся автомобилем. По сообщениям представителей властей, они связаны с пакистанской группировкой «Джаиш-и-Мохаммед».
11 ноября, на следующий день, теракт произошел в Исламабаде, Пакистан. Смертник взорвал себя переход входом в окружной судебный комплекс на шоссе Сринагар (пытался попасть внутрь, но не получилось). Погибших – 12 человек, раненых – более 30-ти. Экспертами рассматривается версия, связанная с попыткой дискредитации светской судебной власти в пользу шариатской. В отличие от Индии, в Пакистане обнаружилась группировка, взявшая на себя ответственность за взрыв – «Джамаат-уль-Ахрар», отделившаяся от пакистанских талибов (которые, в свою очередь, - одна из трех крупнейших террористических группировок).
Повели себя стороны после терактов, однако, по-разному. Индия от обвинений в адрес Пакистана воздержалась. Премьер Н. Моди, находившийся с визитом в Бутане, «потрясен и примет меры по привлечению виновных к ответственности». Глава МО Р. Сингх поручил расследование НСА – Национальному следственному агентству. Пакистанский премьер Ш. Шариф, только что вернувшийся из Азербайджана, где встречался с Алиевым и Эрдоганом, напротив, через несколько часов после взрыва обвинил Индию, в том, что взявшие на себя ответственность исламисты представляют собой «прокси» индийских спецслужб, которые действуют с афганской территории. А глава МО Х. Асиф выступил с утверждением, что взрыв в Красном форте был спланирован в Афганистане по поручению Индии.
Индийское МИД, со своей стороны, причастность опровергло.
Почему так, хотя, казалось бы, логичнее наоборот?
1. Сказываются последствия майского четырехдневного конфликта, который начала Индия, ударив по Пакистану после апрельского теракта в Пахалгаме (Кашмир), где исламисты уничтожили 25 индийских туристов.
В ходе конфликта Индия неожиданно потерпела не столько военное, сколько моральное поражение, потеряв 5 истребителей в массовом воздушном бою, где пакистанские ВВС потерь не понесли. Основные потери у индийцев были во французских самолетах «Rafale», в то время, как пакистанцы летали на китайских истребителях.
Теперь Индия, обладающая формальным военным превосходством, вынуждена вести себя осторожнее. Пакистанцы же, во-первых, чувствуют себя уверенней, а во-вторых, обозлены на талибов, которым помогали во время американской оккупации, и которые недавно устроили на пакистанской границе локальную войну:
- 10 октября в Кабуле произошло несколько взрывов, которые были списаны на «неопознанные», «вроде бы» пакистанские дроны; одновременно удары наносились по провинциям Пактия и Хост, и есть версия, что охотились как раз за лидером пакистанских талибов Нур Вали Мехсудом;
- 12 октября ВВС талибов ударили по Лахору и атаковали пакистанские погранпосты на всем протяжении пограничной «линии Дюранда»;
- в ответ Пакистан подтянул танки, РСЗО, подключил ВВС и нанес ряд встречных ударов, а также отбил утраченные погранпереходы, захватив афганские, после чего все успокоилось.
События произошли в момент нахождения главы МИД талибов Амир Хана Муттаки в Индии, где индийский министр С. Джайшанкар пообещал ему открыть в Кабуле закрытое в 2021 году посольство. Индия не имеет с «Талибаном» официальных дипотношений и не признает «Исламский эмират Афганистан», но рассчиывает на добычу афганских ресурсов, в том числе с тех месторождений, откуда после нападений на них ушли китайцы.
2. После майского конфликта с Пакистаном премьер Индии Моди объявил любой теракт равнозначным casus belli. Как ни парадоксально, это оказывает на Дели сдерживающее влияние, ибо неизвестно к чему приведет применение силы, поэтому индийская сторона не торопится квалифицировать взрыв как теракт, за который ответственность несет Пакистан. Иначе придется действовать на эскалацию.
3. Очень важный момент: внутренние перемены в Пакистане, который, по оценкам, специалистов, находится в нескольких шагах от военной диктатуры. В стране на фоне нынешних терактов:
- резко усилились позиции во власти главкома армии А. Мунира, который в ближайшее время станет главкомом всех вооруженных сил (включая ВВС и ВМС);
- изменена Конституция в пользу неприкосновенности Мунира как «национального героя» (таковым он стал считаться после четырехдневной войны с Индией, и по ее завершении в мае получил звание фельдмаршала);
- в рамках конституционных изменений в Пакистане введен параллельный Верховный суд, которому передается из «основного» Верховного передается вся юрисдикция в отношении армии и военных. То есть армия получает судебную экстерриториальность.
4) Главное: на фоне тарифных разборок, которые ведет с Индией Трамп, разыгрывая карту пошлин в пользу запрета на импорт российской нефти, Мунир уже несколько раз в рамках своего стремительного возвышения посетил Вашингтон, всякий раз принимался Трампом (который называет его «любимым фельдмаршалом»).
Поэтому у Индии, подвергающейся давлению США, усилились опасения в том, что американцы накачают Пакистан в военном отношении, и они по-новому осмысливают Афганистан как противовес пакистанской угрозе. В свою очередь, Пакистан, долгое время считавшийся китайским «прокси» в противостоянии с Индией, сейчас дрейфует в сторону США. (Раньше считалось, что в этой стране к США тяготеют гражданские власти, а военные – к Китаю, но сейчас в связи с Муниром эта ситуация изменилась).
Выводы:
1. Ноябрьские теракты в Дели и Исламабаде скорее всего являются делом рук:
- либо некоей «третьей стороны», заинтересованной в региональной дестабилизации (угадываются США, оказывающие давление на Индию и в этих целях перетягивающие на свою сторону пакистанское командование);
- либо пакистанских спецслужб, которые вполне могли осуществить сдвоенные теракты в обеих столицах, чтобы создать предпосылки для обвинений Индии и протащить конституционные изменения в пользу армии. (К тому же – важный факт: пакистанская межведомственная разведка ISI тесно связана с англичанами, которые ее и создавали);
В любом случае, на наш взгляд, влияние «третьей силы» имеет место, даже если оно работает руками пакистанцев.
2. В ответ, с восстановлением связей Индии с талибами, в регионе формируется сложная система противовесов. До настоящего момента главный оппонент Индии – Китай – действовал против нее не самостоятельно, а руками Пакистана. Но сейчас в таком же положении оказывается и Пакистан. С одной стороны, ему удается выравнивание военного баланса с Индией, но с другой, у Индии появляется свой такой антипакистанский «прокси» в лице Афганистана, каким китайским «прокси» против Индии выступает сам Пакистан.
3. Одновременно обнаруживается тенденция к ослаблению позиций Китая как в Пакистане (которые еще недавно казались безраздельными), так и в Афганистане, у властей которого в совместных проектах не получается обеспечить китайцам безопасность. Из-за этого уже сорвался ряд совместных проектов по нефтедобыче.
Но «свято место пусто не бывает», и позиции Китая в Афганистане, как видим, замещаются Индией. (Кстати, использование Индии против интересов Китая в Афганистане – это проект экс-советника Трампа по нацбезопасности в первом сроке – Г. Макмастера).
4. Наконец, без динамики, несмотря на нормализацию двусторонних отношений, запущенную встречей Моди с Си Цзиньпином на полях саммита БРИКС в Казани (2024 г.), остается перечень пограничных противоречий. Это по-прежнему:
- восточный сектор «линии МакМагона» - «линии фактического контроля» (ее даже не называют границей) - штат Аруначал-Прадеш, за который шли военные действия в 1962 году (в китайской интерпретации, это – Южный Тибет);
- и местность Аксай-Чин в западном секторе (часть Кашмира, разделенного между Индией, Пакистаном и Китаем в пропорции 60% - 30% - 10%), которую Индия считает частью своей Союзной территории Ладакх (выделена из индийской части бывшего Джамму и Кашмира).
Эти противоречия периодически обостряются, последние разы – в 2019 и в 2021 годах. Обострение обычно происходит внезапно, точно так же, как это случается в индийско-пакистанских отношениях. Поэтому спрогнозировать новый кризис трудно по срокам, но нет сомнений, что рано или поздно он произойдет.