US Dollar
Президент США Дональд Трамп говорит, что хочет сохранить международную роль доллара как резервной и платежной валюты. История фунта стерлингов предполагает, что он должен содействовать финансовой стабильности, ограничивать использование пошлин и укреплять геополитические альянсы Америки.
В апреле 1925 года, ровно сто лет назад, Уинстон Черчилль, будучи канцлером казначейства, принял судьбоносное решение вернуть фунт стерлингов к золотому стандарту по довоенному обменному курсу.
Тогда Черчилль, как и министр финансов США Скотт Бессент сейчас, разрывался между двумя целями. С одной стороны, он хотел сохранить позицию фунта как ключевой валюты, вокруг которой вращалась международная валютная система, и сохранить статус Лондона как ведущего международного финансового центра. С другой стороны, он или его влиятельные покровители видели преимущества в более конкурентоспособном — читай «девальвированном» — обменном курсе, который мог бы стимулировать британское производство и экспорт.
Почему Черчилль выбрал первый курс, неизвестно. Британское экономическое превосходство при золотом стандарте до Первой мировой войны — указывало на восстановление валютного status quo ante (статус-кво, существовавший до Первой мировой войны). Лондонский Сити, то есть финансовый сектор, лоббировал возвращение к довоенному обменному курсу по отношению к золоту и доллару. Самому красноречивому оппоненту, Джон Мейнарда Кейнсу, не удалось убедительно изложить свою позицию, когда ему предоставили возможность донести свои доводы до канцлера.
Эффект был во многом таким, как и предсказывалось. Фунт стерлингов восстановил свои позиции ключевой международной валюты, а Сити — позиции финансового центра. Теперь, однако, им пришлось бороться с долларом США, который приобрел важность из-за потрясений в Европе из-за войны и создания Федеральной резервной системы для поддержки финансовых рынков США.
Как и предсказывалось многими, британский экспорт стагнировал. По текущим ценам в 1928-29 годах он был ниже, чем в 1924-25 годах, когда было принято решение о стабилизации обменного курса.
Очевидно, что сильный фунт и высокие процентные ставки, необходимые для защиты его обменного курса, не помогли. Но приписывать плохие показатели британской экономики исключительно обменному курсу — значит спешить с выводами.
Во-первых, экспортные отрасли, на которые традиционно полагалась Британия — текстиль, сталь и судостроение — подвергались интенсивной конкуренции со стороны более современных производств, включая США и Японию. Ситуация была не похожа на конкуренцию, которую в настоящее время ощущают американские производители из Китая и других развивающихся рынков. Тогда, как и сейчас, неясно – имел ли бы более слабый обменный курс какое-либо значение, учитывая появление новых производств. Пошлины, введенные Соединенным Королевством в 1930-х годах, не смогли возродить старые отрасли.
Более того, Британия испытывала трудности с развитием новых отраслей, которые составляли технологический рубеж — электротехника, автомобили и бытовые потребительские товары длительного пользования — даже после девальвации фунта в 1931 году. США и другие страны быстрее внедряли новые технологии и методы производства, такие как сборочная линия. Воинственность профсоюзов препятствовала инвестициям. Рабочих с соответствующими навыками и трудовой этикой было мало. Опять же, это не похоже на жалобы, которые можно услышать сегодня от операторов новой полупроводниковой фабрики TSMC в Аризоне или заводов по производству микросхем Samsung в Техасе.
И, конечно, не способствовало этому то, что 1930-е годы были отмечены торговыми войнами и десятилетней депрессией.
Несмотря на эти проблемы, позиция стерлинга как международной валюты сохранилась в 1930-х годах. Фактически, фунт вернул себе часть позиций в качестве резервной и платежной валюты, которые он уступил доллару в предыдущие десятилетия. В то время как Британия в целом успешно поддерживала банковскую и финансовую стабильность, США пережили три изнурительных банковских и финансовых кризиса. Великобритания поддерживала стабильные торговые отношения внутри Империи в рамках системы имперских преференций. И Британия осталась в хороших отношениях с торговыми партнерами и политическими союзниками за пределами Империи, в том числе в Скандинавии, на Ближнем Востоке и в Прибалтике, где денежные власти продолжали привязывать валюты своих стран к стерлингу.
Уроки для тех, кто стремится сохранить статус доллара как мировой валюты, очевидны. Избегайте финансовой нестабильности, что в текущем контексте означает недопущение того, чтобы проблемы в криптосфере перекинулись на остальную банковскую и финансовую систему. Ограничьте применение пошлин, поскольку широкое международное использование доллара в значительной степени обусловлено торговыми отношениями Америки с остальным миром. И сохраняйте геополитические альянсы страны, поскольку именно партнеры Америки по альянсу, скорее всего, будут видеть в США надежного распорядителя своих иностранных активов и держать ее валюту в качестве демонстрации добросовестности.
США, судя по всему, идут по противоположному пути, рискуя финансовой стабильностью, вводя пошлины поневоле и настраивая против себя своих партнеров по альянсу. То, что было достигнуто за долгий период, может быть разрушено в мгновение ока — или росчерком пера президента. Черчилль осознавал риски. Как он выразился, «Строительство может стать медленной и трудоемкой задачей на годы. Разрушение может стать бездумным действием одного дня».
Барри Джулиан Эйхенгрин — американский экономист, профессор экономики и политологии в Калифорнийском университете в Беркли. Считается одним их ведущих экспертов по валютам на западе. Перевод материала с сайта www.project-syndicate.org